Каюсь, я чем-то явно посторонним занимаюсь на парах по языковедению😩. Получается недопроза-недопоэзия. Когда-нибудь, однако, я подтяну орфографию и пунктуацию ( не в этой жизни?)) )
______
Во сновидениях явился странник...
•••
А что же делать, как же с этим ощущением быть?
Хочу кричать вовсю, а может даже выть:
Твоих смешливых темных глаз искусную игру
Никак не приказать себе забыть; твоей улыбки тень я вижу даже по утру.
Во снах ко мне приходишь и зовёшь, играешься, лукавишь, беззастенчиво уходишь
Постой, мой друг, не тешься; задай вопрос хоть раз: « По мне тоскуешь? »
Тебе отвечу горьким вздохом, увы, тех томных встреч и взглядов бой уж не вернёшь, меня ты больше не изводишь.
Любви великой, впрочем, как и раньше, ты нам не пророчишь; позволь тебя предостеречь.
Сказать о том, что ты себе готовишь; незавидной судьбе; и ты, сопроводив коротким недовольным стоном,
С усмешкой может на меня посмотришь, таким глубоким долгим взглядом:
Сощуришься, лишь уголками губ ты улыбнёшься, вздохнёшь, но все же промолчишь...
Неужто так лёгко далось забыть и обо мне, и о сладчайшей части тех минут, что были вместе.
Тот первый смелый, безрассудный и наивный поцелуй, который прорывался, вопреки всему!
То бой был за мечту, сквозь предрассудки и дурную за тобой молву:
« Мне все равно, я не погрязну в этих слухах, милый! »
Отвоёванное право тебя коснуться как своего, невинный был порыв, но сколько страсти!
Желанию утонуть в тебе я не могла сопротивляться, но все вокруг твердили: с тобою светит лишь упасть мне...
Моим ты не был никогда, тогда не стал,
сейчас забыл, и ни во сне, ни наяву, любовь не разделил.
Ты лишь дразнил, терзал ревнивою особу своим свободным легким нравом;
Зато я верила - найду, что так давно искала; мой мир и душу чувствовал, был музой, вдохновял,
Пусть этот образ был всего лишь красивым, старательно придуманным обманом,
Надолго он пленил, оставив жить наедине с мечтами о несбывшейся любви.
Ты сердце, милый, ранил, хоть голос внутренний предупреждал - надежды вразумить не оставлял.
Но наконец глаза мои открыл, каким же раньше было все дурманом; антигерой моего романа
Которого ни то влюбить , ни то спасти пыталась, а под конец совсем разочаровалась,
С манящим шлейфом и послевкусием беды ты следуешь по длинным путанным дорогам моих грез
А стоили ли эти слезы, все эти драмы на жалком фоне изрисованной стены
Того, что чуть не потеряла я свой путь, саму себя, забыв о чистом светлом чувстве, став одержимой
В погоне по сценарию своему за той любовью мнимой, я ничего не обрела,
В душевном буйстве, метаясь между здравым смыслом и сентиментальной грустью,
Меж принципами с гордостью и полным восхитительным падением
Я избирала середину, но позже предалась страстям, ведь как себя сдержать,
Когда такое наваждение? И, не пойдя на сделку совестью, могла ведь многих загубить.
Но раньше всех, упасть должна была, конечно, я, - чем тут же занялась, пойдя в ва-банк.
И тут уже не отступить, здесь либо ты - либо тебя; не победив, не проиграв, я не жалею...
Пусть опыт горький был... Но я лгала, все было так, как я хотела: здесь много боли и страданий;
Испробовав, испив всё это, весь этот тягостных воспоминаний омут, я наслаждалась каждым мигом.
Так стоил ли? Стоил ли того ты? И нет, и да, бесспорно! И навсегда останешься уделом слабеньких мечтаний,
О том как можно иначе было нашу книгу написать, как можно в каждом человеке и каждом силуэте
Угадывать желанные черты; уж ты меня прости, что не могу никак с годами выкинуть тебя я насовсем из головы.
•••
Сама придумала, поверила и заигралась, повсюду видела намеки, уж не тебя винить же в этом.
Теперь когда мы стали так далеки, я обрела уют, и сердцу стало хорошо, смогла всё осознать,
Что человек живой из плоти не мог в одном ряду стоять с фантазией, пускай красивой, но написанною мною.
И не любим был тот презренный прототип, все иллюзорное ушло.
Но как решить с проблемой тою, что гость ты частый сновидений,
И все еще стоишь условно и ждёшь какого-то ответа?
Прощай, мой друг, моя любимая бравада, трагикомический спектакль...
Исчезни, не оставляя за собою следа, который я исследовать затею,
Ты, искушений вестник, не являйся больше в минуты одиночества и даже ночью.
Но может я опять солгу, кто знает, слова мои нельзя на веру брать,
Впрочем, зачем такому же лжецу об этом надо толковать?